Среди наиболее заинтересованных в картах и хрониках Джона Смита людей оказались приверженцы так называемой сепаратистской англиканской церкви, вошедшие в историю как «отцы-пилигримы». В 1608 – 1609 годы небольшое сообщество английских «сепаратистов» во главе со своими духовными пастырями переселилось в Голландию – вначале в Амстердам, а затем в Лейден. Однако там оказалось весьма непросто сохранить свою английскую принадлежность и не «слиться» с живущими по соседству голландцами. Поскольку Америка представлялась им краем, где можно было обрести новую родину, сохранить как английский характер, так и собственную религию, в 1617 году было принято решение пересечь Атлантический океан вместе с другой группой «диссидентов», оставшейся в Англии.
После серии трудных переговоров «отцы-пилигримы» зафрахтовали два корабля – «Спидвел» (Speedwell), на котором должна была отплыть группа из Голландии, и «Мэйфлауэр» (Mayflower), который должен был ждать их в порту Саутгемптон, с «сепаратистами» из Англии на борту.
Предполагалось, что финансированием экспедиции займется группа коммерсантов, но окончательного соглашения достичь не удалось. «Отцам-пилигримам» пришлось отправляться в плавание без средств, взяв с собой только скудное имущество; среди него самыми ценными можно считать инструменты, необходимые для основания колонии, и посевной материал.
Оба судна вышли из Саутгемптона 15 августа 1620 года. Путешественники надеялись, что им удастся воспользоваться теплой и хорошей погодой конца лета. Но проблемы у мореплавателей начались уже через два дня после отплытия. Корпус «Спидвела» оказался в отвратительном состоянии и нещадно тек. Это заставило путешественников сделать остановку в ближайшем порту Дартмут, где все щели тщательно проконопатили. 2 сентября корабли снова вышли в море, но вскоре стало совершенно ясно, что «Спидвел» непригоден для длительного океанского плавания. Обоим судам пришлось направиться в порт Плимут. Здесь пилигримы со «Спидвела» перебрались на «Мэйфлауэр»; его капитан Кристофер Джонс считал свое судно достаточно большим для того, чтобы вместить всех пассажиров. Однако десяток пилигримов и около двух десятков моряков, которых не привлекала перспектива пересекать Атлантику на перегруженном судне, решили отказаться от участия в экспедиции.
В конце концов 16 сентября «Мэйфлауэр» отправился в путь. На его борту находился экипаж из 34 моряков, 101 пилигрим и две собаки. Среди будущих колонистов значились 70 мужчин и 31 женщина самых разных возрастов: 5 путешественников были старше 50 лет, 14 – от 40 до 50, 52 – от 20 до 40 лет, а 30 – моложе 20 лет.
Хотя «Мэйфлауэр» и оказался самым большим судном, отплывшим на тот момент к берегам Северной Америки, все же он был мало приспособлен для перевозки людей. Пилигримы ютились на нижней палубе (всего имелось две палубы, на нижней из которых также устанавливались орудия и предусматривались пушечные порты), в помещениях в кормовой надстройке и даже в трюме.
В дошедших до нас дневниках «отцов-пилигримов» описываются труднейшие условия, в которых они находились во время плавания. Многие страдали от морской болезни, ограниченное пространство вызывало скученность и отсутствие нормальных гигиенических условий, невыносимый смрад поднимался из трюма (в трюмах парусных судов всегда имелось некоторое количество затхлой забортной воды). В хорошую погоду имелась возможность готовить горячую пищу на верхней палубе, но, если погодные условия ухудшались, приходилось переходить на «сухой паек».
Поскольку отплытие из Англии затянулось до середины сентября, плавание проходило в суровое осеннее время. Впрочем, «Мэйфлауэр» с честью выдержал даже очень сильные шторма. Не обошлось и без крайне тревожных моментов. Однажды кто-то из пилигримов обнаружил, что треснул один из бимсов. Пассажиров охватила паника, занервничал и экипаж. Капитан Джонс даже подумывал о том, чтобы воспользоваться попутным ветром и возвратиться в Англию. Однако моряки с помощью подручного материала сумели произвести срочный ремонт, что позволило продолжить плавание.
К середине ноября, когда уже задули холодные северные ветры, путешественники почувствовали близость земли. 19-го числа впередсмотрящий увидел впереди берег – полуостров Кейп-Код. Пилигримы решили высадиться к югу от устья реки Гудзон в местности, названной ими Северной Вирджинией. Но из-за опасных прибрежных мелей и рифов подойти к берегу оказалось непросто. «Мэйфлауэр» даже сел на мель, но сумел сойти с нее на глубокую воду. Вновь выйдя в море, судно направилось на север, к берегам, обозначенным на картах Джона Смита. Обогнув Кейп-Код, оно 21 ноября вошло в надежно защищенный от морских штормов залив и бросило якорь у побережья, на котором в наши дни возвышается Провинстаун. Плавание, длившееся 66 дней, завершилось.
За время перехода через Атлантику на борту «Мэйфлауэра» из-за болезней умерли всего два человека. По тем временам это считалось очень низкой «платой» – особенно по сравнению с десятками умирающих от цинги или дизентерии на судах, плывущих южными маршрутами. С другой стороны, во время долгого пути на корабле родился ребенок, которого назвали Оушеном (Океаном).
Колонисты прибыли на место в тот момент, когда холод уже вступил в свои права. Наступала обычная для Восточного побережья суровая зима, соответствовавшая описаниям Смита и других исследователей.
Поскольку пилигримам требовалось около двух недель на приведение в порядок поврежденной шлюпки, они решили перезимовать непосредственно на судне, используя его как убежище и как базу для своих экспедиций. Они проводили изучение местности с помощью шлюпки; это позволило убедиться в исключительной удобности небольшого естественного порта (описанного Смитом, который назвал его Плимутом). Там «Мэйфлауэр» и бросил якорь 21 декабря.
Колонисты страдали от зимней стужи, переносить которую было особенно тяжело после долгого трудного плавания и неважного питания в течение нескольких месяцев. Отсутствие овощей и фруктов, невозможность найти свежие продукты в окрестностях Кейп-Кода привели к тому, что уже вскоре после постановки судна на якорь началась цинга. Ее жертвами уже в первые недели стали четыре человека. Ситуацию усугубили легочные заболевания, а всего болезни и тяготы унесли жизни более половины пилигримов. Когда весной болезни отступили, выяснилось, что из переселенцев и членов экипажа в живых осталось всего 53 человека. Записки «отцов-пилигримов», в частности одного из их старост, Уильяма Брэдфорда, описывают лишения той зимы, в течение которой только полдюжины членов общины оставались в добром здравии.
Весной колонисты начали строительство своего поселения. Поначалу столкновений с местными жителями не было, так как значительная часть племени патуксет (Patuxet), которому принадлежала эта земля, недавно стала жертвой эпидемии оспы. «Отцы-пилигримы» смогли наладить отношения с одним из выживших индейцев по имени Тискуантум (Tisquantum), которого они называли Скуанто. Он отнесся к колонистам дружелюбно и помог им вести переговоры с племенами, проживавшими на пограничных территориях, а также изучить местную флору и фауну.
Вслед за «Мэйфлауэром» в Плимут прибыло другое судно, «Форчун» {Fortune), с 35 колонистами на борту. Несколько лет спустя, около 1630 года, отделившиеся от англиканской церкви пуритане, приверженцы еще более суровых взглядов, нежели «сепаратисты», положили начало миграции, получившей название «Великое переселение». В тот период, однако, Новая Англия уже стала вполне процветающей колонией.
(Mayflower, англ. майский цветок, боярышник) - английский парусник, на котором в 1620 году первые «отцы-пилигримы» пересекли Атлантический океан, чтобы основать свое поселение в Северной Америке.
Точных сведений о размерах и типе судна не сохранилось, чаще всего в различных источниках называют трехмачтовым двухпалубным галеоном, водоизмещением примерно 180 тонн. Изначально это небольшое судно использовалось в торговых целях и совершало рейсы между различными портами Европы. А в 1620 году и еще одно судно «Спидвелл» (Speedwell) были зафрахтованы группой английских диссидентов для отплытия в Америку. Те, кого сейчас на американском континенте чтят как отцов-пилигримов, были небольшой группой английских сепаратистов-пуритан, недовольных нравами тогдашней Англиканской церкви. Иногда их еще называют броунистами по имени лидера Роберта Брауна. Из-за гонений со стороны властей пуританам пришлось перебраться сначала из Англии в Голландию, где к их взглядам относились более терпимо, а затем они стали думать о создании «новой родины» на Североамериканском континенте.
15 августа 1620 года оба судна вышли из порта Саутгемптон с курсом на уже существовавшую в Америке Вирджинскую колонию. Но корабль «Спидвелл» оказался не готов к путешествию. Парусникам пришлось зайти в ближайший порт Плимвут, из которого 16 сентября 1620 года отправился в путешествие к новым берегам уже в одиночку. В результате того, что пришлось взять на свой борт часть пассажиров со «Спидвелла», судно оказалось перегруженным. Всего на «Мэйфлауэре»
находились на момент отплытия 102 человека и две собаки. Пуритан на борту было всего 41 человек (17 мужчин, 10 женщин и 14 детей). Остальные- это члены команды, вольнонаемные рабочие для нужд будущей колонии и слуги. В пути через Атлантический океан провел 66 дней. Людям на борту судна пришлось вынести немало невзгод: морская болезнь, плохая пища, антисанитарные условия, большая скученность. За время путешествия на судне погибло 2 человека (что очень мало для морских плаваний того времени), и родился один, которого назвали Оушеном (Океан). Руководил экспедицией капитан Крисофер Джонс. Среди пуритан старшим считался Джон Карвер, казначеем экспедиции был Кристофер Мартин.
реплика корабля “Мейфлауэр”
По неизвестным причинам сбился с курса и 21 ноября 1620 года причалил к американскому берегу полуострова Кейп-Код, гораздо севернее Вирджинии. Здесь пилигримами было основано поселение Плимут (сейчас Плимутская скала является национальным памятником). Еще до высадки на берег на борту судна было подписано знаменитое «Мейфлауэрское соглашение» , которое стало основным документом, регламентирующим жизнь в колонии. Согласно этому документы поселенцы в колонии должны были оказывать друг другу всяческую помощь и жить по законам божьим. В США считается, что этот документ заложил основу американской демократии. Непросто пришлось первым поселенцам Новой Англии. В первую зиму погибла почти половина экспедиции от болезней и невзгод. Но, тем не менее, колония выжила и постепенно разрасталась. Несколько лет спустя, в Плимут прибыло судно «Fortune» с новыми колонистами на борту, положив начало Великому переселению. Именно отцы-пилигримы придумали праздник, который каждый год 26 ноября отмечают все жители США – день Благодарения Бога за все, что он ниспослал колонии.
Судьба судна неизвестна. В начале оно служило убежищем пилигримам, а потом, после смерти капитана в 1623 году, скорее всего было разобрано на дрова.
В 1957 году была построена реплика судна «Мейфлауэр II» , которая повторила путь знаменитого парусника из Англии в США за 53 дня и теперь стоит на вечной стоянке в Плимутской бухте в качестве корабля-музея.
6 сентября 1620 года из порта Плимут вышел корабль, курс которого лежал к берегам Северной Америки. На его борту находилось 104 человека, из них 40 мужчин, 20 женщин и дети. Это были переселенцы, жизнь для которых на родине стала невыносимой из-за религиозных разногласий с обществом.
Если 13 лет назад на корабле «Susan Constant» в Новый Свет отправились люди авантюрных наклонностей, то сейчас всё упиралось в веру – люди были конгрегационалистами (противники Английской церкви).
Каждый год 22 декабря американцы отдают дань памяти этим людям, отмечая День «отцов-пилигримов», а сам корабль «Мэйфлауэр»
получил прозвище корабль «отцов-пилигримов»
. Путешествие длилось 67 дней, за это время на судне родилось два младенца.
Точной информации о корабле не много: известно что он был построен в 1605 году. Чертежей не сохранилось, но по приблизительным данным длина составляла порядка 19,5 метра, а водоизмещение не превышало 180 тонн. Можно только представить, как жилось пассажирам в такой тесноте, ведь их было более ста человек.
До своего знаменитого путешествия корабль использовался как торговое судно, которое перевозило различные товары между Францией, Норвегией, Испанией, ну и разумеется Англией. На протяжении всего срока службы парусника его капитаном был Кристофер Джонс, а после его смерти (1623 год), есть мнение, что корабль был разобран на дрова.
16 декабря 1620 года, корабль «Мэйфлауэр» бросил якорь в заливе Масачусетс. В конце 1621 года 41 пассажир корабля, которые называли себя «отцами-пилигримами», обязались друг другу оказывать различного вида помощь, закрепив обещания в Мэйфлауэрском договоре. Он же и стал руководством для основателей колонии.
В 1957 году Стюард Эпхем, опираясь на наиболее вероятный облик (взятый из различных документов), построил копию знаменитого корабля. Судно повторило маршрут своего предшественника за 53 дня, а сейчас находиться в Плимуте и прекрасно выполняет отведённую для него роль музея.
Утром 11(21) ноября 1620 г. корабль "Мэйфлауэр" ("Майский цветок"), обогнув мыс Код, бросил якорь у американского берега. Пассажиры бурно радовались завершению долгого и трудного путешествия. Религиозные гонения сорвали их с родных мест, заставили бежать из Англии. Они нашли приют в Голландии - вначале в Амстердаме, а потом в Лейдене. Только через 12 лет вернулись на родину, чтобы сразу отправиться в Америку. И вот перед ними лежала незнакомая заморская страна. Не без основания они называли себя пилигримами, войдя под этим именем в историю. Однако прославили их не странствия, не преданность избранной вере, даже не основанная ими колония Новый Плимут, а соглашение, заключенное ими перед тем как они покинули корабль, - "Соглашение на "Мэйфлауэре". Вот его текст:
"Именем Господа, аминь.
Мы, нижеподписавшиеся, верноподданные нашего могущественного суверенного государя Якова, божьей милостью короля Великобритании, Франции и Ирландии, защитника веры и прочее, предприняв во славу божью - для распространения христианской веры и славы нашего короля и отечества - путешествие с целью основать колонию в северной части Виргинии, настоящим торжественно и взаимно перед лицом бога объединяемся в гражданский политический организм для поддержания среди нас лучшего порядка и безопасности, а также для достижения вышеуказанных целей, а в силу этого мы будем создавать и формировать такие справедливые и одинаковые для всех законы, ордонансы, акты, установления и учреждения, которые в то или иное время будут считаться наиболее подходящими и соответствующими всеобщему благу колонии и которым мы обещаем следовать и подчиняться. В свидетельство чего мы ставим наши имена,
Приведенный документ уже давно вызывает самую противоречивую оценку. Вернее, всеми исследователями он признан предусмотрительной договоренностью людей, прибывших в далекую страну, совсем недавно вошедшую во владения английской короны, и оказавшихся без официальных руководителей, а потому вынужденных организовать управление для создаваемой ими колонии. Еще в XVIII в. автор "Истории Америки" Уильям Робертсон писал, что Соглашение и созданные на его основе общественные институты "опирались на обычные принципы человеческого благоразумия" . Что это за принципы? Почему проявили благоразумие, которым не могли похвастаться поселенцы других колоний? Здесь начинаются расхождения.
Робертсон сформулировал упомянутые принципы следующим образом: "Привилегия выражать свои собственные мнения и привилегия управлять с помощью законов, составленных по собственному разумению". И пассажиры "Мэйфлауэра", и Робертсон подразумевали под "собственным мнением" собственное мнение о вере в бога. Таким образом, то были принципы, принадлежавшие определенной эпохе. Но вспомним, что Соглашение датировано 1620 г. Тогда и При сделанной поправке нельзя отнять у него прогрессивных начал. К тому же, по словам Робертсона, указанные им привилегии служили пилигримам "утешением среди опасностей и трудностей, выпавших на их долю"
Робертсон был историографом английского короля. Соглашение на "Мэйфлауэре" казалось ему примечательным, но не слишком важным событием в колонизации Западного полушария. Когда вышло первое издание его "Истории Америки", английские поселенцы выиграли битву при Саратоге (1777 г.), а через шесть лет Англия признала независимость восставших колоний. Еще через четыре года конгресс их представителей утвердил конституцию Соединенных Штатов. С этого времени американцы все чаще стали задумываться над тем, где им следует искать истоки своей национальной гражданской истории. Одним из них, нередко главным, признается Соглашение на "Мэйфлауэре".
Во время празднования 300-летия со дня прибытия пилигримов в Америку на торжественном заседании в г. Провиденсе профессор Джеймсон, директор департамента истории в Институте Карнеги (Вашингтон), закончил речь патетическими словами: "Таким образом, мы собрались здесь отметить зачатки американского самоуправления, первое проявление в Новом Свете духа добровольного объединения, духа подчинения большинству, духа демократии, который с тех пор завоевал континент... Поистине, не избранный ли мы народ? Я хочу, чтобы мы сделали всегдашней привычкой думать о своей собственной истории как о священной истории" .
Как проявление "духа демократии" оценивал Соглашение противник бонапартистской диктатуры Наполеона III француз Э. Лабулэ. Он писал: "Духовный строй первых переселенцев был республиканский, и с самого начала их правительство стало республиканским" .
Поклонник конституционных установлений, русский буржуазно-либеральный историк П. Мижуев подчеркивал "принципиальную важность" Соглашения как опыта государственного устройства на демократической основе, еще неизвестного Европе 20-х годов XVII в. Участники этого опыта, замечал, правда, он, "были весьма далеки от мысли, что они делают что-либо, имеющее великое принципиальное значение: им казалось, что они удовлетворяют наиболее практическим образом свои ближайшие жизненные нужды и ничего более" .
Рассуждения Мижуева дополнил профессор А. Савин в своих лекциях 1907-1910 гг., дважды изданных в советское время: "И все же их скромная высадка II ноября 1620 г. у мыса Код открывает новый раздел в истории английской политической практики и теории. Во владениях английской короны, хотя бы за тысячу миль от носителя короны, открыто складывается церковная организация, которая по законам страны подлежит суровому преследованию; самим фактом своего существования она подрывает позицию государственной церкви, даже самый принцип полновластия государства в религиозной жизни" .
Много лет спустя Д. К. Уинслоу, потомок семьи, один из членов которой участвовал в составлении Соглашения, писал: "Является ли Соглашение, как утверждают некоторые, исходной точкой американских демократических свобод, еще можно спорить. Одно очевидно: хотя в нем выражено уважение к власти английского короля, оно составлено без какого-либо официального разрешения и создало "гражданский политический организм". Таким образом, поселенцы присвоили себе в какой-то мере автономный статут еще до высадки на берег Новой Англии, и это раннее проявление независимости было впоследствии оценено их потомками как источник большинства их столкновений с правительством метрополии вплоть до революции. Соглашение, можно сказать с основанием, содержало в себе семя республиканизма"
Рассматриваемый вопрос затрагивался и в советской историографии. "Пуританская колония заняла самостоятельное положение относительно метрополии", - отмечено в труде "Английская буржуазная революция XVII века" "Выдвинутая в "Соглашении" идея суверенитета народа отразила прогрессивное для того времени стремление к буржуазному конституционному правлению" , - говорится в "Очерках новой и новейшей истории США" . Здесь к тому же обращается внимание на то, что Соглашение имело целью связать поселенцев "обязательством подчиняться воле руководителей предприятия" . А. Чанышев замечает в книге "Протестантизм", что, основав "первое жизнеспособное поселение" англичан в Америке, пассажиры "Мэйфлауэра" создали "зародыш будущих Соединенных Штатов" .
А. В. Ефимов в обобщающем труде "США. Пути развития капитализма" делал следующий вывод:
"Значение этого Соглашения состоит в том, что в нем в зародышевой форме содержится идея о суверенитете народа, о пgраве самого народа устанавливать власть, государственное правление. Это Соглашение было составлено под влиянием учений кальвинистов задолго до "Общественного договора" Ж. Ж. Руссо и само могло повлиять на французского просветителя. Но основатели Плимутской колонии, стремившиеся к капиталистической наживе, были далеки от признания подлинного суверенитета народа, от подлинной демократии, которая возможна только в обществе, где нет эксплуататоров и эксплуатируемых" .
Из приведенных высказываний видно, что советские авторы, не отказываясь от традиционного подхода, давали (когда касались интересующего нас предмета более подробно) Соглашению классовую оценку.
Следует отметить, что некоторые американские историки отрицали "принципиальное значение" Соглашения . Еще в начале века Э. Чаннинг утверждал:
"Это Соглашение ни в коем случае не было конституцией независимого государства, как порой говорят. Оно было как раз обратным - соглашением англичан, которые, оказавшись на английской земле без каких-либо полномочий на управление, договорились управлять собой до определения королевской воли. О независимости не было и мысли, а установленное таким образом правление было, согласно обычному праву, законным для подписавших Соглашение. Давало ли это Соглашение подписавшим его право управлять другими английскими подданными, представляется весьма сомнительным" .
В комментариях к "Документам американской истории", изданным Г. Коммаджером, указывается, что "Соглашение составлялось не в качестве конституции, оно было распространением обычного церковного ковенанта на область гражданских отношений" .
Сходные суждения можно встретить у некоторых других видных американских ученых, например, у Джеймса Адамса и Чарлза Эндрюса . Джордж Уиллисон обращал особое внимание на стремление наиболее влиятельных и относительно имущих пассажиров "Мэйфлауэра", прежде всего владевших слугами, закрепить Соглашением свою власть над ними . Но он и другие американские авторы, подвергавшие сомнению изначальную "конституционность" документа, тем не менее, как правило, подтверждали мысль о том, что в нем содержался "демократический элемент", который в ходе колониальной истории получил развитие и вылился в американскую конституцию.
Возможность для Соглашения стать отправной точкой развития демократии объясняется в американской истории различно: "благоразумием" и "здравым.смыслом" колонистов; присущей якобы только англосаксам способностью к самоуправлению , наличием такой же способности у членов сепаратистской конгрегационалистской церкви, к которым принадлежала часть пассажиров "Мэйфлауэра" ; социальной однородностью колонистов ; более или менее определенной констатацией буржуазного происхождения колонизации .
Противоречивость при оценке исторического значения Соглашения на "Мэйфлауэре" вызывалась эволюцией исторических воззрений, несходством общественных и научных взглядов, а также в значительной мере - сосредоточением в очень небольшом событии (в нем участвовали даже не все пассажиры корабля, оно произошло в полной изоляции от остального мира) элементов очень сложных и важных социальных явлений того времени. Это мешало исследователям (большинство из них, описывая длительные периоды американской истории, естественно, могли уделить Соглашению на "Мэйфлауэре" очень немного места) уяснить всю значимость события, а порой, наоборот, создавало возможность некоторым из них делать слишком далеко идущие выводы.
Обратимся, однако, к самому документу. Выше, не считая опущенных подписей, он приведен полностью. Это представляется необходимым, поскольку нередко авторы, отвлекаясь от текста самого Соглашения, давали увлечь себя своим логическим построениям или слишком доверчиво воспринимали суждения других авторов. Кроме того, на русском языке документ цитируется в немногих старых изданиях. К ним вряд ди обратится современный читатель. Архаичность языка, а иногда некоторая вольность перевода отвлекают от сути дела. Текст Соглашения приведен, правда, в примечаниях к труду В. Л. Паррингтона , но напечатанный петитом и в конце книги он не может привлечь должного внимания.
Упоминание бога в первой же строке Соглашения, а также в ряде последующих в данном случае не следует рассматривать лишь как формальное подражание нормам тогдашнего официального языка. Половина пассажиров "Мэйфлауэра" считала себя "святыми", находившимися в непосредственном общении с богом, который в лице Христа искупил их грехи и тем дал возможность надеяться на "спасение". Кто были эти люди и что привело их на борт корабля?
Здесь нет места рассказывать всю их историю. Ограничимся главными фактами. Они принадлежали к протестантскому религиозному течению "сепаратистов", воспринявших с незначительными отклонениями учение Роберта Брауна (1550-1633), истолкованное на свой лад их духовным пастырем Джоном Робинсоном. Его последователи отвергали официальную англиканскую церковь как испорченную остатками католического "идолопоклонства", сохранением иерархической структуры и подчинением королю. Они расходились с другими английскими протестантами - пуританами,- считая противоречащими священному писанию их кальвинистские принципы построения церкви (пресвитеры, синод) . Они были убеждены, что объединение людей в церкви должно основываться только на общей вере. Такие церкви независимы от других, ни в коем случае не подчиняются государственной власти, не совместимы с какой-либо церковной иерархией (сепаратизм). Вхождение в церковную общину (конгрегация) совершенно добровольное и ограничено лишь заявлением о желании стать ее членом и признанием взаимного соглашения о вере (ковенант). Пастор, а также старейшина и дьякон избирались и смещались большинством голосов.
"Святые" происходили из тех слоев английского общества, положение которых ухудшалось по мере развития процесса первоначального накопления (крестьяне, ремесленники, мелкие торговцы). Это породило их сепаратизм - религиозную форму социального протеста. Он напоминал ту "ересь", о которой Ф. Энгельс писал: "Хотя она и разделяла все требования бюргерской ереси относительно попов, папства и восстановления раннехристианского церковного строя, она в то же время шла неизмеримо дальше. Она требовала восстановления раннехристианского равенства в отношениях между членами религиозной общины, а также признания этого равенства в качестве нормы и для гражданских отношений. Из "равенства сынов божиих" она выводила гражданское равенство и уже тогда отчасти даже равенство имуществ" .
Сказанное выше позволяет предположить, что сепаратизм и конгрегационализм в определенных условиях и в определенной мере "могли содействовать развитию в среде "святых" демократических тенденций и идей самоуправления. Эти тенденции должны были стимулироваться многолетней эмигрантской жизнью, так как в Лейдене они вынуждены были сами устраивать свои внутренние дела. Противостоя материальным невзгодам и нападкам голландских кальвинистов, которые, как и английские пуритане, порицали их за сепаратизм, лейденцы, потеряв слабых и нестойких, духовно и организационно сплотились в своей церковной общине.
Все пассажиры "Мэйфлауэра" были знакомы с практикой английского муниципального самоуправления. Как ни держались лейденцы друг за друга, связанные общей судьбой, верой, нередко родством, долгая жизнь на чужбине грозила размыть общину, прервать всякие связи с Англией. Выход из затруднительного положения подсказало основание в Америки английской колонии Виргинии. Там "святые" вернули бы себе прежнее подданство и, будучи допущенными туда, покончили бы с жизнью изгнанников. При отдаленности страны они надеялись приобрести некоторую свободу действий. После длительных переговоров им разрешили обосноваться в новом заморском владении Англии. Правительство Якова I, стремясь закрепить его за собой и не располагая достаточным числом переселенцев, закрывало глаза на сепаратизм лейденцев.
В те времена статут колонизационных предприятий утверждался королевской хартией, в которой указывались границы предоставляемой территории и форма управления ею. При отплытии "Мэйфлауэра" компаньоны предприятия - субсидировавшие его купцы и будущие колонисты - такой хартии еще не имели. Они использовали патент купца Джона Пирса. Ему, как пайщику Виргинской компании, полагался по этому патенту участок земли в Америке. Сам Пирс туда не ехал. Но даже и в том случае, если бы он оказался в числе колонистов, купец не смог бы вводить там порядки по своему усмотрению. Он являлся только одним из акционеров предприятия, дела которого, в соответствии с тогдашней практикой, решались собранием пайщиков. Но в отличие от обычной практики в данном случае пайщиками были подавляющее большинство будущих колонистов. Иначе говоря, они сами имели право голоса в решении вопросов, связанных с устройством поселения. Это право, несмотря на их незначительное материальное участие в деле, обеспечивалось позицией купцов, не только взявших на себя основные расходы в предвидении будущих барышей, но и стремившихся, следуя своим религиозным симпатиям, облегчить сепаратистам достижение их целей. Некоторая самостоятельность, достигнутая таким образом, а также надежда закрепить ее в стране, далекой от английских властей, являлись той приманкой, которая сделала из "святых" - пилигримов "Нового Ханаана".
Пунктом назначения "Мэйфлауэра" считалось устье Гудзона. Власть Виргинской компании, в юрисдикцию которой должно было войти предполагаемое поселение, на этот район Виргинии фактически не распространялась и оспаривалась голландцами. По крайней мере на некоторое время это давало колонистам известную свободу рук и независимость от ортодоксальных англикан, осевших южнее. Есть и прямые указания на стремление к такой независимости. В то время права на Северную Виргинию, которую уже называли Новой Англией, переходили в другие руки. Только задержка с.утверждением хартии для ее нового хозяина - Совета Новой Англии помешала Пирсу и его компаньонам переменить патрона, к чему они готовились вплоть до отплытия "Мэйфлауэра". По причинам, которые остаются невыясненными, корабль пристал к берегу у мыса Код - много севернее устья Гудзона, т. е. на территории, отходившей Совету Новой Англии. Официальные права он получил на нее еще до прибытия "Мэйфлауэра" в Америку (3 ноября 1620 г.) . Иначе говоря, с патентом на землю, которой управляла Виргинская компания, колонисты оказались во владениях другого хозяина, еще не приступившего к управлению. Временное самоуправление делалось неизбежным.
В пути общее руководство, естественно, лежало на капитане - Кристофере Джонсе. Так как Робинсон остался в Лейдене, старшим среди его людей считался Джон Карвер, который от их лица вел дела с купцами. Остальными пассажирами, набранными дополнительно в Англии, в значительной мере управлял Кристофер Мартин - временный казначей экспедиции.
Что касается "святых", то кроме всех вышеуказанных обстоятельств, которые стимулировали или позволяли проявиться инициативе в деле самоуправления, они имели на этот счет и конкретные распоряжения. Незадолго до отплытия "Мэйфлауэра" из Англии их духовный пастырь и фактический руководитель отправил им из Лейдена 27 июля 1620 г. напутственное письмо-проповедь. Робинсон наставлял их избегать всяких ссор и конфликтов с "чужаками", которых они получили в попутчики и компаньоны и с которыми они составят единое "гражданское сообщество". Он умолял их до прочного обоснования на американской земле "не расшатывать Дом бога", объединявший лейденцев, "ненужными новшествами".
"Наконец, поскольку вы становитесь политическим организмом, осуществляющим гражданское самоуправление, и не имеете среди вас каких-либо особо выдающихся людей, из которых вы могли бы избрать правителя, проявите мудрость и благочестие, не только избирая для этой цели людей, проявляющих со всей очевидностью любовь и волю к достижению всеобщего блага, но и выказывая все необходимое уважение и подчинение их законному управлению; вы должны видеть в них не простую заурядность, а божественное указание к достижению всеобщего блага, чтобы не стать глупой толпой, которая больше уважает яркий наряд, чем добродетельный ум человека или чудесное предначертание Господа; вы ведь хорошо знаете, что образ божеской власти и авторитета, который воплощается в правителе, должен уважаться в ком бы то ни было" .
Цитируемое письмо подтверждает и без того достаточно очевидный факт, что вопрос о самоуправлении обсуждался и был решен лейденцами еще до их отъезда из Голландии. Это совпадало с достижением основных преследуемых целей: свободой их вероисповедания и заведением собственного хозяйства. Глубинный экономический стимул, сделавший этих англичан сепаратистами, ими не осознавался. Они отдавались cвоей вере бескорыстно, более того, - жертвенно, потеряв из-за нее родину, а некоторые и все свое имущество. Трудности эмиграции сделали экономический стимул, если не осознанным, то весьма ощутимым, почти равнозначным религиозному . "Святые" не могли достигнуть преследуемых целей в Англии, где их считали преступниками, нарушившими церковные и государственные законы (в частности, запрет покидать страну без санкции короля). В Голландии при наличии веротерпимости и личной свободы они, тем не менее, были чужестранцами, иноверцами, неустроенными и неполноправными горожанами (за некоторыми исключениями), нежелательными, маломощными и неумелыми конкурентами. Жизнь на чужбине не давала уверенности в прочном будущем, столь необходимой для приобретения какой-либо специальности или ведения торговли (большинство "святых" были прежде сельскими жителями). Голландия вот-вот могла вступить в войну с грозной Испанией, для которой сепаратисты были худшим видом еретиков. В Америке они искали "Новый Ханаан"- со своей верой, своей землей, своим управлением.
Да, свой "Новый Ханаан". Но если вспомнить последнюю фразу из письма Робинсона и текст Соглашения, то нетрудно убедиться в том, что лейденцы (не говоря уже о "чужаках") не предполагали отвергать власть короля и объявлять о своей независимости. Именно желание вновь связать себя с родиной привело их в отдаленные, яо английские владения. Они не искали независимости, не подвергали сомнению "образ божеской власти и авторитета" , воплощенный в "божьей милостью короле" . "Святые" не собирались рвать своего договора с купцами, без помощи которых не покинули бы Европу и на помощь которых рассчитывали в дальнейшем. Америка сулила им достижение искомых целей без окончательного разрыва с Англией, без ослушания "чудесного указания господа".
Они прибыли в Америку. Их корабль стоял у мыса Код. Что могло помешать исполнению задуманного? Нежелание "чужаков" согласиться на предлагаемую форму правления. Такая угроза была реальной.
Еще перед отплытием из Англии отношения между "святыми" и "чужаками" оказались испорченными. Последних купцы включили в состав экспедиции, желая увеличить число колонистов, труд которых должен был обеспечить доходность предприятия. Это разрушало замыслы лейденцев: "Новому Ханаану" пришлось бы начинать жизнь с религиозных распрей. Они возникли с первой встречи. "Чужаки" в большинстве своем принадлежали к англиканской церкви, некоторые, вероятно, были пуританами (к ним относят Кристофера Мартина), один, как предполагается, - католиком (Майлз Стэндиш). Все они считали лейденцев "раскольниками". Беззащитность "святых", находившихся в Англии на полулегальном положении, давала их противникам возможность помыкать ими. Взаимная неприязнь питалась также финансовыми трудностями. Мартин, претендовавший на роль общего руководителя, вызывал у лейденцев раздражение своей кичливой грубостью при плохом исполнении прямых обязанностей.
В море единоначалие капитана корабля, напутственные слова Робинсона своей пастве, а также опасности и невзгоды, равные для всех, могли притушить взаимное недовольство, даже сблизить некоторых, до того враждовавших. Если это и случилось, то тем не менее не обеспечило единства и мира. Летописец Нового Плимута Уильям Брэдфорд, рассказывая о Соглашении на "Мэйфлауэре", объяснял, что его необходимость вызывалась "частично недовольством и мятежными речами, которые вели некоторые чужаки, а именно, что, когда они сойдут на берег, будут вести себя как захотят из-за отсутствия какой-либо власти для управления ими, так как они имели патент для Виргинии, а не для Новой Англии, принадлежавшей другому хозяину, к которому Виргиния не имела никакого отношения. А частично потому, что заключенное ими самими такое соглашение... могло быть прочным как обусловленное патентом, а в некоторых отношениях еще и более прочным" .
К моменту подписания Соглашения на "Мэйфлауэре" находилось 104 пассажира. "Святые" составляли немногим более одной трети: 41 человек (17 мужчин, 10 женщин, 14 детей - двое родились в пути). "Чужаков" было 40 человек (17 мужчин, 9 женщин, 14 детей). Остальные 23 пассажира не принадлежали к числу собственно колонистов: 5 специалистов (бочар и четыре моряка), нанятые купцами для нужд всей колонии на ограниченное время и за определенную плату, и 17 "слуг" (18-й, У. Баттен, умер в пути).
"вели некоторые чужаки"
Среди лейденцев "бунтовщиков" не было (мятежные речи "вели некоторые чужаки" ). Сомнительно, чтобы ими могли стать наемные специалисты. Они ехали за заработком, которого лишились бы при распаде колонии. Они не предполагали оставаться в ней больше года. Из 17 слуг шестеро были подростки и одна женщина. Судя по всему, слуги "святых", составлявшие большинство в этой категории пассажиров (13), были обращены лейденцами в свою веру, по крайней мере нанимались из людей сочувствовавших и собиравшихся по окончании срока контракта остаться в колонии. Некоторые были чуть ли не на положении членов семьи. Таким образом, из слуг потенциальными "мятежниками" наиболее вероятно считать только четверых, принадлежавших "чужакам". При этом нельзя забывать, что люди, только что законтрактованные, еще не приступившие к ожидавшей их тяжелой работе, но уже получившие кров, питание и одежду, пусть плохие, имели не так уж много оснований для бурного возмущения. Они согласились на кабальные условия контрактов, надеясь через семь лет обрести свободу и обзавестись в Америке землей и хозяйством. В Англии они их не имели или лишились, за что их же преследовали и наказывали как "бродяг" и "лентяев" . Вряд ли в этих условиях именно слуги стали зачинщиками "мятежа", участие в котором грозило им впоследствии жестокими наказаниями и лишало всякой надежды вернуться в среду добропорядочных англичан, на что они рассчитывали, отправляясь за океан .
Возможное недовольство слуг, будь то их положением, будь то обращением с ними хозяев, могло, разумеется, находить выход в "мятежных речах". Однако главными "мятежниками" следует скорее всего считать собственно "чужаков" и, может быть, тех из них, которые владели слугами. "Мятеж" направлялся против "святых". Вернее, против явной претензии их руководителей (Карвер, Брэдфорд, Брюстер) на главенство среди колонистов, против несомненного намерения этих руководителей осуществить свой план организации поселения.
Недовольство не вышло за пределы "мятежных речей". Менее одного дня оказалось достаточным, чтобы 41 человек поставили под Соглашением свои подписи: 17 "святых", 17 "чужаков", 3 наемных специалиста и 4 слуг (двое -"чужака" Гопкинса и двое -"святых" Карвера и Уинслоу), как можно полагать, все мужчины, достигшие 21 года, который считался годом совершеннолетия ^. Что же, кроме предположительного и весьма относительного большинства из общего числа мужчин (наемные специалисты, двое слуг), помогло лейденцам одержать верх .
Они составляли организованную и духовно спаянную силу, твердо знали, чего хотели. Этого нельзя сказать о "чужаках". Претендовавший на лидерство Мартин дискредитировал себя. Руководители "святых", исполняя наставление Робинсона, привыкшие к пропаганде своих взглядов, проявлявшие "христианское милосердие" к своим болевшим спутникам, поддерживаемые всей церковной общиной сепаратистов, относительно более образованные, не могли не пользоваться авторитетом. Он рос с падением престижа Мартина.
Всех пассажиров "Мэйфлауэра" связывал договор с купцами, без помощи которых колония не могла существовать, по крайней мере первое время. Капитан, несомненно, делал все возможное, чтобы привезти в Англию благоприятный отчет об основанной колонии, а не известие о разбежавшейся мятежной толпе. Далеко не все "чужаки", вложившие в предприятие свои, пусть небольшие, средства, как правило, последние, располагали мужеством порвать с предприятием. Колонисты имели с собой очень скромный запас продовольствия и снаряжения, который до высадки на берег находился в руках капитана. На берегу их не ждал подготовленный кров, обработанные поля, друзья, на помощь которых они могли рассчитывать. Поселение можно было основать только общим трудом. Это предусматривал и договор с купцами: колонисты должны были работать все вместе и пользоваться из общих запасов, привезенных и скопленных в результате освоения занятой территории. Один или даже несколько человек, решившие отделиться от остальных, в незнакомой стране, среди девственной суровой природы, при наступавшей зиме, возможном нападении индейцев, усталости от путешествия и недостатке припасов, шли бы на смертельный риск. На руках у многих были женщины и дети, составлявшие половину всех колонистов. "Здравый смысл" играл на руку лейденцам. К тому же они предложили заключить Соглашение, которое формально никого не ущемляло. К его подписанию привлекли даже слуг, что было немалым новшеством в тогдашней практике взаимоотношений с ними.
14. Американский историк Г. Осгуд, проявлявший особый интерес к государственным и общественным институтам колоний, даже не счел нужным упомянуть о Соглашении в своем труде. - Н. L. Osgood. The American Colonies in the Seventeenth Century, vol. 1. Glocester, 1957, p. 109, 110.
15. Е.Channing. A History of the United States, vol. II. New York, 1932, p. 309.
16. "Documents of American History". Ed. by Н. Commager. New York, 1945, p. 15.
17. J.T.Adams. The Founding of New England. Boston, 1922, p. 98; Ch. М. Andrews. The Colonial Period of American History, vol. 1. New Haven, 1937, p. 292.
18. G. F. Willison. Saints and Strangers. New York, 1945, p. 144.
19. J. Jameson. Ор. cit., р 29.
20. J.Jameso п. Ор. cit., р. 30; Ch. M.Andrews. Ор. cit., р. 292; "Documents of American History", p. 15; F. M. Gregg. The Founding of a Nation. The Story of the Pilgrim Fathers. Clevelend, 1915, p. 15.
21. Ch. M. Andrews. Ор. cit., vol. I, p. 274; F. M. Gregg. Ор. cit., p. 15-16; G. F. Willison. Ор. cit., p. 130. Вне связи с Соглашением эту однородность подчеркивал Осгуд.- Н. L. Оsgood. Ор. cit., р. 107.
22. J.T.Adams. Ор. cit., р. 99; V.F. Calverton. The Awakening America. New York, 1939, p. 57-69.
23. В. Л. Паррингтон. Основные течения американской мысли, т. 1. M., 1962, стр. 486.
24. Вначале термин "пуритане" (чистые) охватывал всех английских протестантов, позже распавшихся на пресвитериан и сепаратистов (браунистов, индепендентов, конгрегационалистов). Ко времени Английской революции и в ходе ее религиозные разногласия приобрели политическую окраску: просвитериане, индепенденты, левеллеры. В Америке в первый период колонизации сложились два основных протестантских течения: сепаратистов и пуритан, как их принято именовать в исторической литературе. При этом в новых условиях те и другие испытали некоторую эволюцию, в какой-то мере их сблизившую.
25. К. Маркой Ф.Энгельс. Соч., т. 7, стр. 362.
26. Некоторые исследователи предполагают, что капитана подкупили голландцы; другие, что капитан сбился с курса; третьи, что существовал сговор между компаньонами Пирса и Советом Новой Англии.
27. "Bradford"s History", р. 84-86.
28. В Америке, когда церковь "святых" станет свободной, а сами они заведут частное хозяйство, экономический стимул станет главенствующим, а религиозный - его покровом, каким он по существу все время являлся. Это позволит, в частности, ужиться "святым" с пилигримами, не принадлежавшими к их церкви, а потом с пуританами Массачусетса.
29. Добавим, что в "Лейденском соглашении" с Виргинской компанией (1617 г.) эмигранты безоговорочно признавали светскую власть английского короля, что они отказались от предложения "Новой Нидерландской компании" создать с ее помощью поселение в устье реки Гудзон. - "Documents of American History", p. 14-15; "Bradford"s History", p. 46-67.
30. "Bradford"s History", p. 106.
31. "Слуги" (servants) - термин условный. В рассматриваемое нами время так назывались не только личные домашние слуги, но и законтрактованные работники, предназначенные для тяжелого физического труда. В течение семи лет (обычный срок контракта) они находились в полном распоряжении и подчинении своих хозяев, получая за свой труд лишь одежду и пищу, на чем, особенно в условиях колонии, хозяева, естественно, экономили.
32. См.К. Маркой Ф.Энгельс. Соч., т. 21, стр. 408; т. 23, стр. 725-773; см. также: "Английская буржуазная революция XVII века", Т. 1, гл. 1.
33. Из четырех упомянутых выше потенциальных "мятежников" слуг один умер в год приезда; второй - в 1621 г., третий, недовольный жизнью в Новом Плимуте, как только кончился срок контракта, уехал в Виргинию, четвертый остался плимутским колонистом. Из 17 слуг (сервентов), сошедших с "Мэйфлауэра" на американскую землю, в течение 1620-1621 гг. умерло 11 человек. Вообще из 362 колонистов, приехавших в Новый Плимут до 1630 г., когда прибыли последние из тех, кого причисляют к пилигримам, сервентов насчитывалось максимально 50 человек. Это в том случае, если считать таковыми большинство или всех пассажиров "Талбота" (1629 г.), как это делает, например, Уиллисон. - G.F.Willison. Ор. cit., р. 451. В "Истории" Брэдфорда о них сказано: "Мы послали вам несколько сервентов", "число пассажиров 35 человек". - "Bradford"s History", р. 245-246. Состав пассажиров "Хэйндмейда" (1630 г.) неизвестен.
34. "Documents of American History", p. 16.
35. Дата рождения двух моряков и остальных шести слуг - мужчин, чьих подписей нет, неизвестна. Весьма вероятно, что они не достигли 21 года.
36. "Bradford"s History", р. 107.
37. А. Самойло. Английские колонии в Северной Америке в XVII веке. М., 1968, стр. 106.
38. К. Маркс и Ф.Энгельс. Соч., т. 21, стр. 347.
Обсуждение статьи
Плимут, штат Массачусетс, называется еще “городом, где родилась Америка”. Именно здесь причалил в 1620 году корабль “Мейфлауэр” с первыми колонистами. Здесь же был заключен первый мир поселенцев с индейцами, благодаря чему появился на свет замечательный национальный праздник День Благодарения.
Я давно стремилась здесь побывать. Если следовать аналогиям из российской истории, Филадельфия – это колыбель американской революции, а Плимут – мать (или отец?) городов американских.
Сейчас Плимут (в современном варианте пишется Plymouth, в историческом – Plymuth, в городе висят указатели с обоими вариантами) – это один из небольших городков в штате Массачусетс, практически у самого въезда на Кейп Код. Но историческое его значение огромно – основанный в 1620 году, он считается старейшим на восточном побережье Америки. Его основали колонисты, прибывшие из Англии на самом известном, пожалуй, в американской истории корабле – “Мейфлауэр”.
О “Мейфлауэр” я много читала еще в школе, как на уроках истории, так и на уроках английского. Самая поразившая меня тогда информация заключалась в том, что потомки тех, первых колонистов, до сих пор считаются в Америке “сливками”, “столпами общества”, что это очень влиятельные семьи. Мне казалось это дикой и невероятной выдумкой авторов учебника – ну, опять же, по аналогии с СССР, где мы зачастую и собственных-то прапрадедушек не знали. Оказалось – правда!!!
Благодаря замечательному энтузиасту, бывшему военному журналисту Уорвику Чарлтону (1918-2002) была воссоздана полноразмерная копия “Мейфлауэра”, пришвартованная в плимутской бухте в 1957 году. И теперь каждый желающий может подняться на борт и посмотреть, в каких условиях будущие поселенцы пересекали океан. По кораблю разгуливают экскурсоводы – они не только одеты в костюмы колонистов XVII века, но и говорят на том же языке! Понять их было довольно трудно, честно говоря, зато рассказывали они невероятно интересные вещи. Для меня было новостью, что изначально кораблей было два, но один дал течь еще в порту, в Англии, так что все желающие буквально впихнулись в обычный трехмачтовый рыболовный барк.
“Мейфлауэр” был выбран за свою крепкость – до этого судно использовалось как торговое и курсировало между Англией, Францией, Испанией и Норвегией. Но, понятно, где Англия и Франция – и где Англия и Америка. Да и народу на корабль набилось – сто два человека. Сорок один мужчина, девятнадцать женщин (в виду неизвестных трудностей, колонисты старались не брать с собой женщин, как правило, они приезжали уже потом, когда их мужья и отцы обосновывались на новом месте), ну и дети. Один ребенок родился во время плавания, еще один родился на корабле аккурат перед высадкой на берег. Плюс экипаж корабля – порядка тридцати человек. Себя будущие колонисты называли “пилигримами” (отсюда и расхожая фраза “отцы-пилигримы”).
Понятно, что удобств никаких не было. Для туалетов приходилось использовать лодки. Из-за скученности и отсутствия элементарной гигиены быстро вспыхнула эпидемия, несколько человек умерли.
В дороге спали на двухъярусных нарах. Судя по их размерам, люди XVII века были коротышками (по сравнению с нами) – на мой взгляд, хоть в этом им повезло, сложно представить себе нашего современника, свернувшегося на такой, с позволения сказать, кроватке.
А вот корабельная кухня.
Кухарка обладала немыслимыми благами – она спала тут же. Жарко и воняет, зато не тесно, да.
Каюта капитана.
Еще один любопытный для меня факт – оказывается, все веревки и стропы заказывали из Московии. Как рассказал экскурсовод, именно Московия поставляла самую лучшую, самую крепкую пеньку на рынок. Кстати, для создания точнейшей копии корабля полвека назад опять-таки использовали российскую пеньку.
Вот такой вид на плимутскую бухту открывается с носовой бойницы.
Кстати, на корабле сейчас идут реставрационные работы и продлятся они до 2020 года – до 400-летнего юбилея прибытия Мэйфлауэр и первого поселения в Новой Англии. Если есть желание, то можно поучаствовать в сохранении американской истории, пожертвовав на реставрацию любую сумму
В большинстве книг говорится о том, что колонисты сразу прибыли в Плимут – это не так. Сначала они высадились на Кейп Коде, но там им не понравилось – слишком мало свободной земли, слишком много индейцев. Пришлось отправлять отряды разведчиков, причем на лодках (искренне надеюсь, что либо это были другие лодки, либо их отмыли и отскоблили как следует). И вот один из отрядов обнаружил прекрасное место – много земли, холм (значит, легко будет отбиваться от врагов), бухта (значит, легко будет принимать корабли со следующими поселенцами) – и никаких индейских племен в опасной близости. В общем, все колонисты погрузились обратно на “Мейфлауэр” и приплыли в будущую плимутскую бухту. С борта корабля и сейчас можно ощутить себя колонистом: вот эти камни – первое, что увидели пилигримы. Деревянные домики на берегу – магазинчики при корабельном музее, построенные в традиционном для XVII века стиле.
Видимо, колонистам так приелся корабль за все время путешествия, что, как только капитана корабля не стало (Кристофер Джонс был капитаном с 1609 по 1622 года), судно быстренько разобрали на древесину. Никакого уважения к потомкам!
Чем еще примечателен “Мейфлауэр”? Тем, что именно на его борту было подписано Мейфлауэрское соглашение – образчик будущей американской конституции и, по сути, первый документ демократического управления не только в Северной Америке, но и во всем мире. 21 ноября 1620 года все мужчины-пилигримы (женщин, как видно, ни во что не ставили) подписали от своего собственного имени и от имени всех членов своих семей договор. В нем говорится о намерении основать свою собственную колонию. Все обязались подчиняться законам, «которые будут считаться подходящими и соответствующими всеобщему благу колонии» (через 16 лет на основе этого соглашения появился кодекс законов пилигримов). Соглашение это, ставшее основным законом будущей Плимутской колонии, подписали в том числе два лидера среди колонистов – Уильям Брюстер и Уильям Брэдфорд, оба по очереди потом были мэрами Плимута. Однако не стоит забывать, что пилигримы были очень религиозными людьми, пуританами. Поэтому в основные свидетели подписанного соглашения был призван Б-г.
Рядом с кораблем построен небольшой музей под открытым небом, в виде лабиринта. Уж на что я не люблю лабиринты, но этот понравился – на каждой стене висели огромные стенды с разными интересными фактами. Вот на этом, например, можно не только прочитать фамилии первых поселенцев, но и узнать, из каких земель они прибыли.
Честно говоря, дух пилигримов поддерживается в городе до сих пор (что и понятно, ведь именно это привлекает сюда туристов). Городок очень чистенький, аккуратный. До сих пор большинство жителей в нем – 96 процентов – белые. Как и во многих старых городах, владельцев домов обязуют делать ремонт аккуратно, так, чтобы не нарушать исторический облик города. Даже вывески здесь “под старину”.
Все исторические места, где ступала нога отца-основателя, тщательно отреставрированы. Вот, например, знак, возвышающийся над местом гипотетического прибытия лодки с “Мэйфлауэр”.
Первая церковь пилигримов. Вернее, она не совсем первая, в том смысле, что самый первый молитвенный дом был низеньким и деревянным, но этот собор – первый каменный.
На историческом кладбище рядом с отцами-пилигримами покоятся и другие жители Плимута. Вот эта надпись меня покорила именно своей последовательностью: “Учитель-солдат-патриот”.
Плимут мне был интересен еще и тем, что этот город прочно вписался не только в историю страны, но и является символом одного из самых грандиозных американских праздников – Дня Благодарения. По легенде, колонисты подружились с индейцами племени Вампаноаг, один из индейцев, Сквонто, помог вождю племени Массасоиту заключить мир, который длился больше, чем полвека. Потом-то, понятное дело, белые люди взяли свое, как говорится, “огнем и мечом”. Но изначально именно вампаноаги помогли колонистам пережить первые голодные годы, именно они принесли им первые зерна кукурузы и научили, как ее растить, именно они принесли из леса индеек… Короче, если бы не они – не видать бы американцам Дня Благодарения.
В память об этом за неделю до наступления Дня Благодарения в Плимуте проводится грандиозный фестиваль, в котором принимают участие не только потомки пилигримов, но и современные вампаноаги. В остальное время можно просто сфотографироваться с памятником Массасоиту – он установлен на вершине холма, аккурат напротив “Мейфлауэр”.
Самое любопытное, что надменные по отношению к женщинам пилигримы все перепутали. В племени Вампаноаг, как и у многих индейских племен, был матриархат. Но пуритане, относившиеся к женщинам чуть хуже, чем к лошадям, решили, что Великим Сахемом (вождем) просто не может быть старейшая женщина – и обратились к старейшему мужчине. Так все и произошло. Имя Массасоита вошло в историю, имя предводительницы племени помнят только ее потомки (от которых я и услышала эту историю). Кстати, Совет женщин племени был против дружбы с белыми, уверяя, что чужаки рано или поздно предадут своих друзей. Но мужчины, как обычно, послушали женщин и сделали все наоборот. Что говорить, мужчины – они и есть мужчины, хоть они белые, хоть красные…
Буквально в двадцати минутах езды от самого города находится Plimoth Plantation – один из самых необычных музеев, в которых мне довелось побывать. Во-первых, это музей под открытым небом. Во-вторых, все строения там – аутентичны. В-третьих, и это самое главное, гидами по индейской части музея работают индейцы из племени вампаноаг, и рассказывают о своих же предках.
Кстати, корабль “Мейфлауэр” тоже является частью этого огромного музея-исторической реконструкции, но на нем все-таки не покидает ощущение музея. Приехав на плантацию, оставив позади себя шум современного города, по-настоящему попадаешь в семнадцатый век. Символ Плимутской Плантации – вот такая вот смешная корова с “Мэйфлауэром” на спине и в обуви колонистов.
Входные билеты на Плантацию действуют два дня, можно либо приехать сюда еще раз, либо посетить “Мэйфлауэр”. Очень выгодно получается.
Экскурсия начинается с 15-минутного документального фильма, в котором потомки индейцев на своем языке рассказывают о том, как жили их предки, а историки (уже по-английски, конечно) – о прибытии колонистов. После того, как двери кинозала оказываются за спиной, неожиданно попадаешь в густой смешанный лес. Видна только небольшая, извилистая тропинка, которая устремляется куда-то вверх. На особо резких поворотах заботливо установлены резные лавочки. Наконец, сквозь листву можно разглядеть удачно замаскированное индейское поселение.
У входа в поселение висит удивительное предупреждение для посетителей. Просят уважительно относиться к гидам-индейцам, предупредить детей не издавать воинственных кличей, знакомых всем по вестернам – да и вообще, называть не индейцами, а native people.
Деревенька небольшая, в ней восстановлена жизнь семьи вождя племени. Есть огород, есть сад с лекарственными травами, есть место для рыбалки. Гиды не просто рассказывают посетителям о том, как существовали их предки, но и “проживают” ежедневный день вампаноага: убирают, готовят, делают куколок для детей, обжигают лодки, ухаживают за огородом.
Практически везде можно ходить и все трогать (кроме кухни, куда нас не пустили).
Чтобы сделать каное (или Mishoon на языке Вампаноаг) потребуется два-три месяца. Надо не только ворошить дрова и поддерживать огонь, но и следить, чтобы не выгорели стенки лодки.
В готовом каное можно попробовать себя в качестве гребца.
Например, по этому каноэ сын вдоволь налазался.
А вот футбольное поле. Оказывается, футбол, наш, европейский, – это национальная индейская игра, которой они и научили колонистов.
В деревне два дома, зимний и летний. Отличаются они только внутренним убранством – внутри зимний дом устлан шкурами (настоящими), а летний – одни голые прутья. В остальном построены они по одному и тому же принципу – с круглой крышей, наверху которой проделана дыра для выхода дыма. Но это все равно не спасает, в зимнем доме дышать с непривычки невозможно. По-моему, дым ощутим даже на фотографии.
Зимний дом.
Гид в летнем домике была более разговорчива, чем девушка в зимнем. Рассказала, что, например, правильно говорить не “вампаноаг”, а “вопанаАк”, что главами семей в племени всегда были женщины, что зимой теща ложилась спать между дочкой и ее мужем, что женщина, выходя замуж, оставляет себе свою фамилию (и так до сих пор). И что даже язык “вопанаАков” сейчас восстанавливает женщина, профессор университета, потомок этого племени. В семнадцатом веке, когда прибыли колонисты, вампаноагов было мало – порядка 12 тысяч, сейчас же и того меньше – около двух тысяч человек. Однако племя очень гордится своей историей – именно сын великого вождя Массасоита, который встретил пилигримов (кстати, массасоит – это все-таки не имя, а “великий вождь” на языке индейцев, а глупые колонисты опять ничего не поняли и решили, что это его анкетные данные), так вот, именно младший сын вождя возглавил свою войну против белых. “Война короля Филипа”, как это называется в учебниках истории, была одной из самых искусных и одной из самых кровопролитных войн за все индейское сопротивление.
Дом вождя обставлен “побогаче”.
Здесь же на улице готовят традиционное блюдо Вампаноаг – саккаташ, своеобразную похлебку из бобовых, кукурузы, дикого лука и чеснока. Все продукты кладут в котелок, заливают обычной водой и тушат, пока вода почти вся не выкипает, а остатки выливают.
На кухне можно попробовать растолочь в ступе кукурузу в муку. С непривычки это очень тяжело, потому что пестик сделан из отполированного вручную камня.
Выходя из индейской деревни, поднимаешься по крутой тропинке еще выше по склону – к деревне первых колонистов. Экскурсоводы здесь носят одежду 17-го века, говорят на староанглийском и точно также, как и гиды-вампаноаг, сочетают свои рассказы с бытовыми делами – занимаются огородом, уходом за животными, уборкой своих нехитрых домов.
Встреча в веках.
Ворота в поселение пилигримов дружелюбно распахнуты.
